Я до сегодняшнего дня даже не слышала имя этого уругвайского журналиста, умершего в 2015 г.
Эдуардо Галеано.
Но лучше, чем он, не скажешь.
….......................................
У меня не получается жить в этом мире, выбрасывая вещи и меняя их на следующую модель, только потому что кто-то додумался добавить туда новую функцию или немного ее уменьшить…
Нашему поколению выбрасывать было непросто. Даже одноразовое для нас не выходило особо одноразовым! Мы жили, нося в карманах носовые платки, полные соплей…
В какой-то момент я отвлекся, выпал из мира и сейчас не знаю, как войти обратно.
Я – из времени, когда вещи покупались на всю жизнь… Более того, они покупались и на последующие жизни…
Люди передавали в наследство стенные часы, велосипеды, фотоаппараты, столовые сервизы, бокалы и даже подносы…
Недавно я прочитал, что за последние 40 лет было произведено больше мусора, чем за всю историю человечества.
Уже нет сапожника, который починит ботинок, нет матрасника, который вправит вату в матрас и оставит его как новый, ни уличных точильщиков для ножей, ни портного, ремонтирующего одежду…
Очень непросто, когда тебя всю жизнь учат, что «сохрани, когда-нибудь это тебе пригодится», вдруг перейти к «покупай все новое и избавляйся от всего старого, скоро в продажу поступит новая модель».
Машину необходимо менять каждые 3 года, иначе ты неудачник… даже если она в хорошем состоянии и для оплаты новой необходимо влезть в пожизненные долги.
Сейчас мои родственники и дети друзей раз в неделю меняют не только телефоны, но и их номера, адреса электронные и даже реальные. А меня готовили, чтобы жить с одним и тем же номером, с одной и той же женой, в одном и том же доме и под одним и тем же именем…
У нас дома был шкаф с четырьмя ящиками. В первом ящике были полотенца и кухонные тряпки, во втором были столовые приборы, а третий и четвертый были для всего, что не полотенца и не приборы…
Батарейки кочевали из холодильника на чердак, потому что мы точно никогда не знали, надо их охлаждать или нагревать чтобы они еще чуть-чуть поработали.
Или, например, газеты. Они использовались для всего - чтобы сделать стельки для сапог, чтобы подстелить на пол в дождливый день, чтобы мыть стекла, чтобы заворачивать… А сколько раз мы узнавали о чем-то новом, читая газету, прилипшую к куску мяса или разворачивая яйца, тщательно завернутые в газету продавцом соседнего магазина!
Мы хранили серебряные обертки от шоколадок и сигарет, чтобы превратить их потом в рождественские украшения… И календарные страницы, чтобы сделать их картинами… И крышки-пипетки от лекарств, на случай, если какое-то лекарство окажется с другой крышкой… И использованные спички, которыми удобно зажигать еще одну свечу… И коробки от обуви, которые превращались в наши первые фотоальбомы… Мы выравнивали гвозди, чтобы использовать их еще раз… А в колоды карт с пропавшей картой мы добавляли картонку с соответствующей надписью… Нам было очень трудно приговаривать наши вещи к смерти…
Тем не менее, сегодня их «убивают» при первом подозрении на негодность.
Я стараюсь не говорить, что сегодня становятся одноразовыми не только электробытовые приборы… Что и браки, и даже дружбы тоже становятся одноразовыми…
Я прикусываю себе язык, чтобы не говорить о потере нами собственной самобытности, выбрасываемых нами коллективной памяти и хрупкого прошлого… о нашем освобождении от морали, когда речь заходит о бизнесе…
Я не стану смешивать темы и говорить, что вечному назначили сроки годности и сиюминутное пытаются сделать вечным. Не буду говорить о том, что стариков приговаривают к смерти, как только они перепутают имена двух внуков, и что супруги меняются на более новые модели, как только у них провиснет живот или появится первая морщина.
Этот разговор - только о пеленках и мобилках.
В противном случае, если все смешать, я должен бы всерьез задуматься о том, чтобы сдать мою супругу в часть оплаты за другую, с меньшим километражем и какой-нибудь новой функцией. Но я слишком медлителен для этого мира сплошных обновлений и рискую, что она опередит меня. И сданным в обмен окажусь я...